К.К. Случевский. «По северо-западу России. Том I. По северу России». Издание А.Ф. Маркса, С-Пб.
Константин Константинович Случевский (1837-1904) – крупнейший русский поэт второй половины XIX в. Особое место в его творчестве занимают путевые очерки «По северу России» (1886-1888) и «По северо-западу России» (1897), появившиеся после поездки в свите великого князя Владимира Александровича (1847-1909) по северо-западным и северным губерниям европейской России. Написанные по горячим следам, очерки отразили динамичную и разнообразную жизнь русского Севера в царствование Александра III.
«Архангельск, несомненно, город будущего… К нему должны тянуться не только северные окраины, к нему должна тянуться Россия», – проницательно утверждает автор.
http://www.booksite.ru
Приводится часть книги: С. 83-85, титульный лист, обложка, карта.
Год описания: 1884-1888
Случевский (Константин Константинович) — известный поэт. Род. в 1837 г. в дворянской семье. Окончив курс в 1-м кадетском корпусе, служил в гвардии, затем поступил в Академию Генерального штаба, но в 1861 г. оставил военную службу и отправился за границу. Несколько лет учился в Париже, Берлине и Гейдельберге, где в 1865 г. получил степень доктора философии. Вернувшись в Россию, служил по минист. внутр. дел и госуд. имуществ. С 1891г. главный редактор «Правительственного вестника». Состоит также членом совета Главного управл. по делам печати и имеет придворное звание гофмейстера. Литературную деятельность начал в «Общезанимательном вестнике» 1857 г., затем помещал стихи в «Иллюстрации», а в 1860 г. появляется с целым рядом стихотворений в «Современнике» и «Отеч. записках». Они сразу обратили на себя большое внимание. Мнения критики в оценке произведений молодого поэта разделились. Таких выдающихся эстетических ценителей, как Тургенев и Аполлон Григорьев, они привели в восторг. Эти восторги вполне понятны, потому что к числу первых стихотворений С. принадлежат «Статуя», «Весталка», «Мемфисский жрец» и др., до сих пор остающиеся лучшими произведениями С. Звучный, красивый стих, пластичность образов, ясность настроения давали основание надеяться, что из дебютанта выработается серьезная поэтическая сила. Аполлон Григорьев со свойственным ему отсутствием меры превозносил талант С. в таких преувеличенных выражениях, что вызвал столь же неумеренные нападки влиятельной тогда «Искры», которая начала выуживать у С. неудачные выражения и сделала его мишенью злых и остроумных насмешек. Гонение «Искры» болезненно подействовало на поэта: он исчезает со страниц журналов и только в 1866 г. выпускает три полемические брошюры против теорий Чернышевского и Писарева под общим заглав. «Явления русской жизни под критикою эстетики» (СПб., 1866—67). На стихотворное поприще С. возвращается только в 1878 г., выпустив особым приложением к новогоднему № «Нового времени» поэму «В снегах». Успех поэмы, в которой есть красивые места (встреча 12 витязей-месяцев у костра), поднял настроение автора, и он деятельно начинает печатать в разных журналах лирические стихотворения, поэмы, мистерии, баллады и др., которые были собраны в 4 книжках (СПб., 1881—90), а затем вошли в состав «Сочинений К. К. Случевского», изд. А. Ф. Марксом в 6 т. (СПб., 1898). С. написал также ряд повестей и рассказов, собр. в книжках «Виртуозы» (СПб., 1882), «Застрельщики» (СПб., 1883), «33 рассказа» (СПб., 1887), «Профессор бессмертия» (СПб., 1892), «Историч. картинки» (СПб., 1894) и в 5 и 6 т. «Собр. сочинений». Наиболее известен «Профессор бессмертия» — смесь беллетристики, не особенно яркой, и чисто отвлеченных рассуждений на религиозно-философские темы. Совершив несколько поездок по России в свите вел. кн. Владимира Александровича, С. описал их в соч. «По северу России. Путешествие Их Имп. высоч. вел. кн. Владимира Александровича и вел. кн. Марии Павловны» (СПб., 1888) и «По северо-западу России» (СПб., 1897). Для сцены С. написал «Город упраздняется» (в сотруд. с В. А. Крыловым) и «Поверженный Пушкин» (1899). Кроме того, он напеч. «Книжки моих старших детей» (М., 1890—92), брошюры: «Историч. значение св. Сергия» (М., 1891), «Государств. значение св. Сергия и Троицко-Сергиевской лавры» (М., 1889 и СПб., 1892) и др. Поэзия С. до сих пор вызывает такое же разделение мнений, как и сорок лет тому назад. Группирующийся около С. кружок поэтов (редакция юмористич. листка «Словцо» и альманаха «Денница») ставит его очень высоко, называет «королем» современной русской поэзии (Платон Краснов), посвящает ему особые книги (Аполлон Коринфский, «Поэзия К. К. Случевского», СПб., 1900) и т. д.; но значительная часть журналистики относится к С. холодно, а подчас и насмешливо. При присуждении в 1899 г. Пушкинских премий Н. А. Котляревский, которому II отд. Академии наук поручило разбор стихотворений С., высказался за назначение маститому поэту награды 1-го разряда — полной премии, но большинство голосов постановило ограничиться почетным отзывом. Неодинаковому отношению критики к С. вполне соответствует неровность поэтических достоинств его стихотворений. Ни у одного из наших поэтов с именем нет такого количества слабых стихотворений. Недостатки доходят подчас до курьезов (хор в мистерии «Элоа», начинающийся словами: «Была коза и в девушках осталась»; введение в русскую речь французского апострофа — «Ходят уши настр’жа и мн. др.). Самый стих Случевского, в начале его деятельности звучный и красивый, с годами стал тяжел и неуклюж, в особенности в стихах полуюмористического и обличительного характера, (напр. «Из дневника одностороннего человека»). В стихотворениях и поэмах мистического характера («Элоа» и др.) символизм и отвлеченность переходят иногда в непонятность. Но вместе с тем у С. есть несомненные и незаурядные достоинства. Первое место в ряду их занимает полная самостоятельность. У С. почти нет перепевов; все, что он пишет, носит отпечаток собственной его душевной жизни. Стихотворением, поставленным во главе собрания его сочинений, он сам называет себя поэтом «неуловимого», которое «порою уловимо». В этом отношении он в наиболее удачных из своих «дум» напоминает Тютчева. Он ищет в «земном творении» «облики незримые, глазу незаметные, чудеса творящие»; он убежден, что «не все в природе цифры и паи, мир чувств не раб законов тяготенья, и у мечты законы есть свои». Это дает ему в лучшие моменты творчества истинную внутреннюю свободу и поднимает на большую высоту его лирическое настроение. В ряду лирических стихотворений С. выдаются последние по времени произведения его музы — «Песни из уголка», интересные по свежести чувства и бодрости духа, черпающего свою бодрость именно в том, что «жизнь прошла», что поэт «ни к чему теперь не годен», что «мгла» «своим могуществом жестоким» его не в силах сокрушить, что «светом внутренним, глубоким» он может «сам себе светить».
Дополнение
Случевский (Константин Константинович) — поэт; ум. в 1904 г.
Обложка
Титульный лист
От автора
Карта путешествий
Вознесенье. Лодейное Поле
Значение Вознесенья для наших водных систем. Характер реки Свири. Лоцмана. Историческое о 1812 годе. Лодейное Поле, родина балтийского флота.
Приблизительно около 6 часов вечера 16 июня вся флотилия, сопровождавшая Великого Князя и Великую Княгиню, четыре парохода, подошла к истоку Свири, к Вознесенью. Собственно говоря, до вечера было далеко, потому что солнце стояло еще очень высоко, и великая гладь лежавшего за нами Онежского озера, безмолвный, светлый, голубой штиль и низменные берега, где песчаные, где поросшие мелким кустарником, были залиты горячим светом.
Под общим именем Вознесенья разумеют как Вознесенскую слободу на правом берегу начинающейся тут Свири, так и Намойные Пески, лежащие на левом, южном берегу. Население совершенно соответствует последнему названию: оно тоже намывается сюда во время хода караванов. Постоянно новое, движущееся, пестрое, оно проскальзывает по пути к Петербургу со всего неоглядного бассейна Мариинской системы. Больше чем на 30 миллионов рублей проходит здесь всякого добра, главным образом хлеба. От Кавказа и Урала протягиваются сюда, к этому узлу, нити из 16 хлебороднейших губерний, и как-то странно, невероятно видеть в таком важном путейском пункте такие маленькие деревянные дома, такую утлую обстановку. С устройством Онежского обводного канала в 1851 году вся судоходная деятельность перешла из Вытегры в Вознесенье. Есть тут три каменные церкви, телеграфная и спасательная станции и Вознесенский мореходный класс, и почтовое отделение, и Вознесенское образцовое училище, и тем не менее это все-таки наша «деревянная» Россия. Чувствуется, что глубокая восьмимесячная зима покрывает это место неоглядными сугробами снега, и тогда от летнего Вознесенья нет и помину.
К приезду Великого Князя все принарядилось; набережная и пристань зеленили в гирляндах, пестрели флагами и множеством народа. С пристани Его Высочество на спасательной лодке проехал прямо в местную воинскую команду, казарма которой находится на самом краю слободы, подле Свири. Вслед за тем была произведена пожарная тревога. Хорошее устройство речной пожарной части в таком пункте, где паузят сотни судов и до полусотни буксиров, при условии небрежности русского человека вообще и пестроте проплывающего народа, – не просто большой важности. По данному свистку путейский пароход, находящийся всегда под парами, двинулся по указанному направлению, буксируя паровую машину. В воде недостатка не было, и машина, дающая до 600 ведер в минуту, и брандспойт парохода, ее подтянувшего, не замедлили окатить целыми массами воды одну из барок, крытую деревянного кровлею. Брандспойт путейского парохода «Ледокол» выкидывал до 1000 ведер в минуту. Понятно, что вовремя захваченному огню трудно распространиться. Значительною помощью являются имеющиеся налицо в достаточном количестве казенные войлоки, очень приличных размеров, назначенные для покрышки судов в защиту от искр. Оттаскивание загоревшегося судна не всегда может удаться, вследствие загромождения и целой сети якорных канатов и причалов соседних судов; кроме того, именно канаты сгорают быстро, и напор судов, лишенных якорей, на другие, нижестоящие, при быстром течении Свири, может причинить не меньшую беду, чем пламя; остается потопить судно, к чему и прибегают. К счастью, благодаря, конечно, предупредительным мерам, в Вознесенье крупных случаев пожаров не бывало, а тревога, при которой мы присутствовали, была не только картинна, но и показала воочию силу противодействия огню, если бы представилась надобность. Досталось от воды и барке, и войлокам, и людям.
Свирь у самого истока своего кажется рекою могучею, способною поспорить в размерах с Невою; но это только кажется, потому что она несет 85 кубических сажен воды, тогда как Нева проносит их вчетверо – 340. Когда-то, но уже очень давно, Свирь была страшна своими порогами; теперь их почти не существует, и обозначаются они только стремнинами; наиболее интересный из порогов так называемый Седяха с двумя рядами камней; самые сильные – Сиговец и Медведец; слабее их – Пупырыши и Собачья Дыра.
Лоцман, явившейся к нам на пароход и не отходивший более от руля, был одним из представителей «лоцманского общества». Учреждены лоцмана со времени Петра, поселившего их подле Свири; при Екатерине II были они освобождены от воинской повинности и правами этими пользуются и до сих пор; они приписаны к станциям, поступают сначала в ученики, становятся лоцманами только при открывшейся вакансии и получают деньги по таксе; за провод парохода по Свири в оба конца лоцман берет 50 руб., за большую барку в конец – 26 руб.; заведует лоцманами выборный сотский.
По мере движения нашего парохода по Свири наступала довольно свежая, туманная ночь, и у Пижмы пришлось остановиться. С близкого берега слышались дергачи и коростели. Рассчитано было двинуться дальнейшим путем утром, так чтобы поспеть в Лодейное Поле к обедне, в воскресенье, 17 июня.
К воскресенью народонаселение Свири разрядилось особенно пестро и обрамляло почти сплошь оба берега. Взглянув на эти праздничные одеяния, слушая эти клики, нельзя было не вспомнить, что и над Свирью проходили тяжелые минуты в нашей исторической жизни. Правда, Свирь лежала всегда далеко в стороне от прогулок шведов; никаких крупных сражений тут не происходило; но когда в 1812 году совершались судьбы Бородина и Москвы и от высоты престола обещано было не влагать меча в ножны, доколь не останется ни одного врага в Отечестве, когда вовсе еще не было известно, на Петербург или Москву пойдет Наполеон, в Олонецкую губернию были отправлены из Петербурга разные сокровища. На 24 ластовых судах прошли Свирью в Вытегру вещи из Эрмитажа и Кабинета; в Петрозаводск переведены были педагогический институт и гимназия; в Петрозаводск же на одном бриге, четырех доншкоутах и одной сойме
 |
 |
| Село Вознесенье. Исток Свири | Лодейное Поле |
отравлены были дела и вещи департамента народного просвещения, медицинской академии, академии наук и публичной библиотеки.
Дальнейшие судьбы войны показали, что это было напрасно, но хорошо должно было быть впечатление, произведенное этими отправками на жителей тогдашнего речного побережья? Это время давно минувшее; самые имена судов, на которых перевоз совершался – бриг, донгакоут, – стали антиками, но воспоминание об этих тяжких днях, пережитых Россиею так доблестно, возникало само собою, как исторический контраст, при взгляде на расцвеченное флагами и нарядами население Лодейного Поля, встречавшее Великого Князя в воскресный день.
Лодейное Поле раскинуто довольно высоко по левому берегу Свири и стоящий подле собор окружен тенистыми деревьями: тут же, подле, чугунный памятник, поставленный на том месте, где был дворец Петра Великого. Ничто, ничто решительно не напоминает об историческом, значении Лодейного Поля; жителей в городке с небольшим только 1000 человек, каменных домов 3, деревянных 153; но так как это уездный город, то в нем живут представители административных учреждений. От истории осталось тут только одно – имя, происшедшее от слова «ладья». Отсюда пошли в Балтийское море первые суда, построенные Петром Великим; тут, следовательно, на этом месте, проблески мысли великого монарха сосредоточивались на ладьях, на простых ладьях, которым судьба была вырасти в корабли и преобразить судьбы всего севера. Для тех, кто любит науку о языке, кто верит в органическую силу слова и звука, переживающего камни и железо, имя Лодейное Поле прекрасный образчик; с 1702 года, когда тут поставлена была первая наша верфь, по настоящее время, меньше чем в 200 лет, погибли все следы, все решительно, кроме имени, – и имя это почтенно.
К 10 часам утра Великий Князь с Великою Княгинею прямо с пристани, направились в собор, где отстояли литургию. Затем были посещены казармы, городская больница, тюремный замок и управление воинского начальника. Его Высочество осмотрел строевую подготовку команды, при ее представлении в составе почетного караула. Бодрый и здоровый вид людей, при твердом и уверенном знании каждым своего дела и щегольском обмундировании, заслужили похвалу августейшего начальника. В управлении Великий
Князь проверил делопроизводство и лично предложил воинскому начальнику ряд вопросов из круга его обязанностей. Убедясь в исправном состоянии управления, Его Высочество проследовал к завтраку, предложенному от города и служащих в городе, в доме председателя земской управы Ефимова. Приветствовав собравшихся и поблагодарив за хлеб-соль, Их Высочества интересовались местными особенностями уезда. Осведомись, что у хозяина несколько дочерей, Великая Княгиня пожелала их видеть и при представлении – обласкала.
Во втором часу дня мы продолжали уже свое путешествие вниз по Свири. В Лодейном Поле, последнем городе Олонецкой губернии, Августейшим Путешественникам откланялись сопровождавшие их олонецкий губернатор Григорьев и начальник округа путей сообщения Эйдригевич и представился начальник Петербургской губернии – Лутковский.
Река Свирь и город Лодейное Поле не могли не вызвать в Великом Князе воспоминаний его раннего детства. Его Высочеству в 1858 году было одиннадцать лет, когда он сопровождал покойную родительницу свою, императрицу Марию Александровну, ехавшую на встречу императора Александра II, посетившего Олонецкую губернию. Вся Августейшая Семья была тогда в полном составе; живы были ныне почивающие родители Великого Князя и старший брат его, цесаревич Николай Александрович! [15 Цесаревич Николай Александрович (1843-1865) – старший сын Александра II, умерший в Ницце от туберкулеза позвоночника.]
Путь по Свири, так же как по Шексне и каналам, служил наглядным изображением того, как многие десятки тысяч русских людей стремились видеть брата Государева и Великую Княгиню. Это были волны людские, не умолкавшие и вечно прибывающая. Изъявления радости были повсеместны и шумны. При сходе на берег лица, сопровождавшие Их Высочества, едва могли следовать за ними: толпа то и дело отрезывала их. Выражения сочувствия оказывались чрезвычайно разнообразны. Мы упомянули о старухе с блюдцем на Белозерском канале, о подстилке платков, о крестных знамениях. Нельзя не припомнить того, что
 |
| Река Свирь. Селение Важины |
имело место при самом входе в Свирь, в Вознесенье. Когда Великий Князь сходил с парохода, он заметил в густой толпе хорошенькую девочку с корзиною цветов; по объяснению матери ее, цветы эти назначались Великой Княгине. Ее Высочество, утомленная поездкою на Кивач, в Вознесенье на берег не сходила. Великий Князь исполнил просьбу матери: взяв девочку с цветами, он вернулся на пароход и провел ее в рубку к Великой Княгине; Ее Высочество нежно обласкала ребенка и сама приколола к платьицу ценную брошку, сняв ее с себя.
Нельзя сказать, чтобы выход наш в Ладожское озеро не вызывал некоторых опасений; зыбь поднималась довольно сильная и обусловливала качку. Мы направились на [SW – Зюйд-Вест, юго-западный ветер.], по пути к Новой Ладоге, наперерез угла озера, и шли, держась средины между двух еле видневшихся маяков. Справа над темной водою ярко белел Торпачек; влево, на берегу, маяк Стороженский.
Вам был полезен материал? Поделитесь этой записью!